- Хооолии…Холивааар, - тихий женский смех, заставил рыжего разлепить глаза. – Холи…Иди.. Иди сюда…, - этот шёпот пробирал до костей, заставляя поёжится и напрячься всем телом.
Лис тряхнул головой, прогоняя наваждение, но реальность продолжала плыть перед глазами, клубясь полупрозрачной белой дымкой, то поднимающейся вверх, то стелящейся совсем близко к земле, почти у самых ног.
-Холи, - голос вновь окликнул его, и Флэйм увидел очертания фигуры, медленно проступающие сквозь тающую пелену. – Иди же…, - навстречу двудушню протянулась хрупкая девичья рука, обращённая вверх ладонью. – Смелее, - подбадривал его голос, - ты почти у цели…
- Не знаю я никакой цели…, - собственный голос казался чужеродным  и шёл не изо рта, а звучал внутри его головы.
- Смелее…, - словно не слышала его фигура, очертания которой становились всё чётче.
- Ведьма…, - отчётливо осознал парень, попытавшись, было, дёрнутся назад, но как только он это сделал, его обдало леденящим кожу холодом.
Обернувшись через плечо, Холивар увидел то самое озеро, по которому он пытался пройти, но провалился. Его поверхность была покрыта толстой коркой синего льда, такого же мёртвого и спокойного, как он сам сейчас. Это понимание заставило все волосы на теле двудушня встать дыбом, и он с ужасом посмотрел на себя, пытаясь потрогать собственные руки и грудь, на что сердце внезапно отдалось резкой давящей болью, заставившей Флэйма глухо простонать. На этот раз звук был настоящий и слетел с его губ, режа слух и заставляя почувствовать ту разницу, которая была между ним настоящим и тем миражом, которую он видел перед собой.
В ответ на его боль вновь раздался тихий смех, а очертание в дымке внезапно вспыхнуло ярким, но спокойным огнём.
- Ты почти дома…, - шёпот заливался напрямую в его мозг, будоража его и заставляя своего обладателя сделать шаг навстречу воспламенившейся фигуре. – Дома…, - повторили пламенные губы, а навстречу рыжему уже протянулись обе руки.
- Ведьма…, - повторил Флэйм и почувствовал, что не может противится этому зову, что ему хочется подойти ближе. – Умммм…
Лис вновь застонал, но на этот раз его стон был более отчётлив, а возникшая перед глазами картинка, внезапно смазалась, окуная двудушника в слепую темноту, внезапно вспыхнувшую светом. Холивар дёрнулся, и всё его тело сотрясла новая волна боли, но она была уже не такой сильной, как та, что терзала его в самом начале…или конце. Рыжий уже не помнил времени, точнее, перестал его чувствовать, то проваливаясь в небытие, то вновь выныривая из него, как лёгкий деревянный поплавок, болтающийся на неспокойных речных водах. Но одно он чувствовал точно, точнее, ему казалось, что он чувствовал, но на самом деле просто помнил. Хотя, даже не он, а его тело, помнило, как необходимо восстанавливать себя, и какие ощущения при этом испытывать, и Лис чувствовал, как весь его организм отстраивает себя, как новый дом, латая повреждённые участки и постепенно возвращая им чувствительность.
-Уммм…, - Холивар заставил себя разлепить веки, почти совсем ослепнув от чадящего света пары факелов, тускло освещающих тесный каменный мешок.

Чужой голос резанул по ушам, заставляя рыжего скривиться. Или ему показалось, что он скривился? Тело совсем его не слушалось, и Холивар не смог бы, наверное, даже шевельнуть губами, даже если бы и захотел. Однако, веки уже были подвижны, давая своему хозяину увидеть плывущую смазанную картинку перед глазами, слепо щурящимися от непривычного яркого света.
- Кто ты? – Лис вновь застонал, отозвавшись эхом на резкий звук, почти оглохнув от него и внутренне съёживаясь, как от удара.
Сухие губы его всё же разлепились, и такой же высохший язык медленно прошёлся по их огрубевшей шершавой поверхности. Наверное, тот, кто спрашивал его, заметил это движение и, спустя какое-то мгновение, ко рту двудушня прижалось что-то твёрдое, и тут же прямо в его горло потекла вода.
- Кхе-хе-ккхх.., - вяло закашлялся парень, и поток тут же прекратился, словно не давая ему утонуть, как беспомощному котёнку.
Оценив это по достоинству, Холивар сглотнул остатки воды, раздирающие его горло, и вновь кашлянул, уже, скорее, по инерции, а не потому, что жидкость мешала дышать. Единственной мыслью, которая сейчас пульсировала в его голове, было ощущение того, что он реально сдох, но так же, этот момент был последним, что он помнил. В его мозгу всплывали одна за другой картины того, как он сначала тонул, потом бился в лёд, а затем…мрак. Больше рыжий не помнил ничего.
«Может, меня кто-то спас?» - появилось некоторое понимание, и потянулся долгий процесс осмысления данного факта. «Но почему ощущение такое, словно на меня упала гора?» - Флэйм попытался сконцентрироваться и использовать дополнительные возможности организма.
Он понимал, что его тело очень сильно повреждено, и что мышцы утратили былую силу. Вот только ему было не совсем понятно, почему это произошло, если его успели так быстро достать, что он не успел даже окочуриться.

По телу рыжего прокатилась горячая живительная волна, приподнимающая каждый волосок на его теле. Мышцы сжались и вновь расслабились, наливаясь привычной силой, хотя, отчасти приятная, тягучая слабость всё ещё таилась где-то в их глубине. Грудь вздыбилась и опала свободнее, наполняя развернувшиеся лёгкие кислородом, дурманящим голову и придающем всему телу необычайную лёгкость. Как живительный эликсир или чудодейственный бальзам, способность настроила всё тело двудушника на нужный лад, отстраивая внутренние механизмы и восстанавливая повреждённые клетки. Лишь только странное щемящее чувство в груди заставило Флэйма поморщиться от необычного ощущения. Его сердце, словно не почувствовав перемен, продолжало всё так же мерно и спокойно биться, а затем, словно ощутив общие перемены в теле, сорвалось и застучало быстрее, с ускоренным темпом качая кровь по венам. И Лису стоило огромных усилий успокоиться и выровнять дыхание, чувствуя, как тело всё ещё горит от бешенного ритма, внезапно так же внезапно замедлившегося, как и ускорившегося.
«Чертовщина какая-то», - подумал двудушень и открыл глаза.
Первое, что он увидел, была высокая фигура, затянутая в длинный балахон. Лицо «фигуры» было скрыто по самые глаза нависающим капюшоном, хотя это не помещало рыжему услышать тихий удивлённый вздох. Почти такой же послышался чуть левее, когда он пошевелил рукой, в попытке поднести её к лицу. От чего-то конечности плохо его слушались, порождая новый поток вопросов.
- Что произошло? – Холивар всё же опустил холодную ладонь на свой лоб, чувствуя общую ломоту во всём теле и раздирающую горло хрипоту. – Вы успели меня вытащить? – он тяжело сглотнул, чувствуя, что всё ещё хочет пить. – Кто вы?

«Адран?» - удивился Лис, слыша имя своего божества, известного лишь ему самому и его канувшему в лету учителю.
- Мы – служители древнейшего культа, поклоняющегося великому и всемогущему богу Адрану, - левая бровь Флэйма удивлённо изогнулась, и кривясь от ноющей усталости во всем теле, он приподнялся на локте. – Ведомые его волей, мы отыскали твоё тело и извлекли из вечной мерзлоты, заново вдохнув в него жизнь, - от этих слов Холивару показалось, что он всё ещё в отключке, так как его мозг никак не мог связать три слова «мерзлота», «тело» и «жизнь». – Отвечай, кто ты? – понимание чего-то неотвратимого угрюмо наползало на сознание рыжего, отчего его неприятно замутило. – Ты посланник Адрана?! – двудушнику стало совсем нехорошо, и он вновь опрокинулся на спину, растирая лоб ладонью и отчаянно напрягая память.
«Вспомнить, надо вспомнить, как я попал в этот балаган!» - скакало в его голове, но ничего, кроме внезапного ужаса и животного страха, который накрыл его тогда с головой, не приходило в звенящее от напряжения сознание.
- Посланник? – он отнял руку от лица, дико озираясь по сторонам и стараясь дышать медленнее. – Что произошло? Вы? Нашли? – взгляд зелёных глаз стал пронизывающим, а голос совсем охрипшим и глухим.
Двудушник сел, преодолевая ломоту в теле и готовясь к любой реакции незнакомого «рясника». Ещё до встречи со святой Инквизицией, Холивар недолюбливал святош, а уж после той передряги в катакомбах, так и вовсе стал люто ненавидеть. Этот монах чем-то напоминал прислужников «Ордена», вот только там за одно упоминание языческого бога уже бы в лучшем случае отрезали «лживый» язык, а в худшем – всю голову.
Это могло быть хитрой ловушкой, хотя настолько изощрённой инквизиция на памяти Лиса ещё не была. Впрочем, после столкновения с варками он был готов и не к такому. Постепенно подключались все его ощущения, слух, запахи, наполняющие комнату, и к своему облегчению рыжий почувствовал липкий запах страха. Эти двое отчаянно боялись его, и Флэйм удивлялся, как они сдерживаются и не бегут. Он с наслаждением вдохнул глубже, ощущая своё истинное положение и вновь повторил, но уже более связанно и чётко с тихой угрозой в голосе:
- Где вы меня нашли и что сделали?

Каждое слово рясника было равносильно осиновому колу, который усердный крестьянин мог вбивать в грудь хладного упыря, стащившего ночью его младшенькую дочурку. Только Лис себя таковым не считал, а вот терпеть лживые слова монаха приходилось.
- Что ты несёшь, скотина?! – взревел двудушник, дико сверкая глазами и оскаливаясь на было осмелевшего киновиарха. – Нажрался вчера, как свинья, а утром бреднями горячечными меня кормишь?! – он хватанул раскрывшимся ртом воздух и поперхнулся собственным рычанием.
Его грудь пронзила острая боль, намного сильнее той, что он почувствовал чуть раньше. Конечности в миг онемели, а перед глазами поплыли разноцветные мурашки, возвещающие о том, что ещё немного, и рыжий вновь потеряет сознание.
- Да что за херь…, - вздрагивая всем телом, выдохнул двудушник, тут же ощущая, как что-то внутри него щёлкнуло и словно заработало быстрее, с удвоенным темпом разгоняя по организму кровь и заполняя ею расширившиеся от нервного возбуждения вены.
Схватившись ладонью за грудь, Холивар поднял медленно проясняющийся взгляд на дрожащих от ужаса монахов, даже не ощущая сил на то, чтобы броситься на них и заставить отвечать.
- Что вы со мной сделали, длиннорясые уродцы, - он вновь рычал, обнажив клыки и сузив глаза, чувствуя, как волосы на затылке становятся дыбом. – Какой катаклизм, какой седьмой век? Вы тут с ума что ли все посходили?!
Шатаясь и чувствуя во всём теле не проходящую слабость, Флэйм попытался свесить с постамента ноги, только сейчас осознавая, что некрепко, но привязан за ноги длинными верёвками, плотно обхватывающими щиколотки. Угрюмо посмотрев в лица рясников, он тут же увидел в них отчаянное сожаление о том, что они не связали его полностью.
- Твою мать, - двудушник скривился и с трудом сплюнул пересохшим ртом в пол, понимая, что сейчас нужно будет делать то, на что у него совершенно нет сил.

Какие шестерёнки?! – совершенно не понимая, о чём идёт речь, всполошился Холивар.
Он понимал какой-то задней мыслью, что речь идёт о том щёлкающем ощущении в его груди, которое появлялось, стоило ему занервничать или, наоборот, успокоиться. Но почему-то, всю необходимую информацию его мозг категорически отказывался принимать. Его звериная натура силилась вырваться не только из физических пут, но и из психологических, в то время как они всё больше захлёстывали его, заставляя хотя бы допустить мысль о том, что монах говорит правду. Возможно, Лис и не поверил бы ему, если бы не сталкивался со всеми теми необычными вещами и событиями, что происходили в его жизни. Варки, маги, да что говорить, он сам опровергал все сомнения, умея обращаться с огнём, как со слухом, зрением или чутьём, а оно больше всех твердило о том, что он непременно умер в том самом озере, так как даже его мозг зафиксировал этот факт.
«Но я жив, чёрт возьми!» - вновь запротестовало всё его существо, а в груди неприятно щёлкнуло, вновь подтверждая слова монаха.
- Аккадский пёс тебе посланник, - раздражённо рявкнул Флэйм, дрыгая ногой для проверки крепости верёвки. – Быть может, вы меня и откопали два века спустя, - он щёлкнул пальцами, извлекая из их кончиков огонь. – И запустили моё грёбанное сердце, - огонёк слабо маякнул на его ладони, разгораясь всё сильнее и набирая силу. – Но я вас об этом не просил, а значит, ничего не должен, - набрав достаточную мощь на пятаке ладони, пламя мерно покачивалось, отражаясь в глазах двудушня и бросая отблеск на окаменевшие лица монахов. – Одёжку мою куда дели? – тело Лиса всё ещё плохо его слушалось, даруя ему наиотвратительнейшее настроение, состояние и отсутствие пускаться в красноречие.
В нём откровенно говорил зверь, не настроенный на переговоры или длительные рассуждения на тему, и единственным желанием его было вырваться из этого душного каземата, для того, чтобы убедиться своими глазами в том, что старикашка не лжет.

[dice=11616-1:9:4:Пережечь сдерживающие верёвки]